На улице Тропинина

Параллельно Нагорной приютилась небольшая молчаливая улица Тропинина. Нравится мне. Спиной на неё с Овруцкой большой жилой дом, боком — другой. Жестяные древние облупленые гаражи с надписью кистью Машини ставити заборонено. На дальнем конце улицы вечный недострой, который имеет в местном фольклоре и сознании устойчивую грустно-дурную репутацию, ибо вложили граждане в надежду на свой домашний рай много кровного. Ржавый подъёмный кран над ним то ли виселицей, то ли крестом, то ли памятным знаком.
Грушевые, абрикосовые деревья. Вишни. Яблони. Наверное, очень красиво весной. Не видел. Видел летом. Идешь — тишина, жара. Ляпс. Упал медовый абрикос на плавкий асфальт. Бэмс. Сладкими брызгами перезрелая груша по проваленой крыше гаража. Гав. Приоткрыла глаз на прохожего валяющаяся лежащая дремотно на солнышке собака.
Есть на Тропинина пять приметных домов — три по одну сторону крохотной улочки, два по другую. Два одинаково-канареечно-жёлтых. Сытых. Поднявшихся на быстрых деньгах и дурноватом вкусе девяностых. Дорогие. Похоже, один офисный, второй, такой же, жилой. Для сотрудников. Удобно. Третий, напротив, особняком. Тоже — богаческий.
А пара других. Один заброшен совсем, таких в Киеве немало. Светлый задворок погоста. Дед. Летом зарастает по окна донником и высоченной крапивой. Второй как бы и заброшен и не; вечерами иногда в одиноком окне нище горит тусклая лампочка. Другое разбито вовсе. Сейчас зима, ниже нуля, ветер. На верёвке в форточном провале порой меняется бесцветное настиранное. Бабушка. Щемяще старая. С натружеными венными руками. Кожа рук — чёрный пергамент. Очень бедная. Этот дом. Три других — сытые внуки. Бабушки стесняющиеся. Оттого кичливые и кричащие. Бабушка скоро умрёт, потерпите, сынки.